Охота на пиранью - Страница 101

101

– А если там... э т и?

– Три патрона – это, конечно, несерьезно, – сказал он, оглядев автомат. – Но пуля, как известно, дура... Побачим.

И решительно сделал первый шаг по грязи, тут же радостно ухватившей за ноги. Обернулся к Ольге, воодушевленно поспешавшей следом:

– Одного боюсь: не начали бы в нас тазиками швырять из-за первого же забора. Видок у нас...

– У нас? – она подняла брови совсем уже весело. – Я-то вполне прилично выгляжу, разве что извозилась по уши, ты на себя посмотри – Конан-варвар...

От полноты чувств он хотел было испустить звериный клич – но вовремя сдержался. Совсем не оттого, что выглядело бы несолидно. Там и в самом деле мог оказаться черт-те кто. И опасность не обязательно должна исходить от Прохора. Таежный народ давненько испортился – предположим, и при царе-батюшке встречались варнаки и живорезы, но когда семьдесят лет строят коммунизм, а потом еще десять – капитализм, нравы не просто испортятся, а придут в полный раздрай...

Сначала он увидел трос – толстенный, черный, чуть косо пересекавший реку. К чему он прикреплен на этом берегу, Мазур из-за деревьев не видел, а вот на левом, на небольшом расстоянии от воды, чернеет определенно металлическое устройство круглой формы. Толстый плоский диск, поставленный на ребро. Вот в чем фокус – трос двойной, верхний протянулся над самой водой, а нижний смутно под поверхностью виднеется... Черт раздери, так это ж паром! Черный диск – кожух огромного шкива, блока или чего-то в этом роде... И установлен он возле упирающейся в реку широкой дороги. Точно, паром, переправа. Значит, цивилизация близка, ему не послышалось...

От реки их отделяла редкая цепочка деревьев – и потому сразу увидели ползущий к левому берегу паром. Огромное, солидно сколоченное сооружение, где уместилось бы четыре грузовика. Сейчас, правда, там стоял лишь один – ГАЗ-66 тускло-зеленого цвета, с железной будкой и белой эмблемой на дверце. Было еще слишком далеко, но у Мазура отчего-то возникло подсознательное убеждение, что эмблема из разряда армейских. Теперь уже явственно доносился мерный стукоток дизеля.

Паром ткнулся в берег. Грузовик ожил, заворчал мотором, выехал на грязную дорогу и почти сразу же скрылся за соснами на том берегу. Паром остался на месте.

– Точно, цивилизация, – сказал Мазур. – Не зря я тебе пальцы ломал... А то так и сидели бы.

– Варвар, – отозвалась Ольга отнюдь не сердитым голосом.

Следовало бы попрыгать, размахивая руками, побеситься, порадоваться. Но не тянуло что-то. Потому что рано...

Пройдя еще изрядный кусок, они увидели слева, над самым берегом, высокий некрашеный забор, сделавший бы честь любому форту на Диком Западе. Над забором виднелась темно-красная железная крыша с невысокой кирпичной трубой. Там, где забор обращен одной стороной к реке, виднеется небольшая дощатая будка с крутой односкатной крышей и окном во всю стену – из множества мелких квадратиков стекла в основательной деревянной раме. Над будкой – флагшток, с гребня крыши свешивается приспущенный красный флаг, выцветший чуточку, узкий и длинный, вроде гюйса. Вряд ли штандарт свидетельствует о политических взглядах паромщика, скорее, это сигнальный флаг, и хозяин переправы его поднимает, скажем, отправившись покакать, чтобы не надрывались зря клаксоны на том берегу. Нечто подобное Мазур уже видел в других местах.

Они свернули влево, в тайгу, подошли к дому метров на пятьдесят. Дизель работал вхолостую, совсем негромко. Больше никаких звуков с подворья не доносилось, и было оно немаленькое – соток пятнадцать. Других строений поблизости не видно. По гребню забора тянется довольно новая на вид спираль Бруно – еще не привязка, тут хватает зон, где такой товар можно приобрести за бутылку, а для уединенного таежного жилища предосторожность и в самом деле нелишняя...

Со двора послышался собачий лай, тут же умолк.

– Нас почуяла? – спросила Ольга.

– Вряд ли, – процедил Мазур сквозь зубы. – Ветер от дома к нам. Не в том дело...

Он не отрывал взгляда от крыши. Над ней метров на десять вздымался толстый шест с телеантенной, а гораздо ниже, на двух выкрашенных в зеленое штырях, укрепленных на противоположных концах крыши, примерно под углом сорок пять градусов наружу, растянута антенна, которая может принадлежать исключительно мощной рации и ничему другому. Антенну почти той же формы и ориентации по сторонам света Мазур видел на заимке, над домиком возле медвежьей ямы.

Положим, и это еще ни о чем не говорит. Подобные антенны Мазур видел и раньше, в паре десятков мест, никоим образом с Прохором не связанных. Да и не обойтись без рации на таком кордоне, случись что – не дымом же сигналить...

– Думаешь? – спросила Ольга.

– Черт его знает... – сказал он. – С одной стороны – самая обычная переправа. С другой – я бы на их месте из кожи вон вылез, но посадил своих людей как раз в таких вот ключевых точках...

– Но ведь придется идти?

– Придется идти, – кивнул он. – Не взвод же у них там. Очень уж нерационально было бы... Скорее – какой-нибудь благостный старичок, который тебя, сонного, по башке треснет. А до того баньку истопит и от пуза попотчует. Ушки на макушке держи. Особенно не переигрывай, конечно. Если у тебя будет вид затравленный и замкнутый, человек непосвященный, в общем, не удивится – мы ж из тайги вышли, две недели блуждали...

– А кто мы, кстати? Вдруг там все же – самый настоящий паромщик, не и х н и й...

– Кто бы там ни был – мы туристы, – сказал Мазур, не особенно раздумывая. – Рыбаки. Забрались порыбачить... ну, скажем, на озеро Имбат, вертолет должен был еще не скоро прилететь, а тут пожар, пришлось в тайгу драпать, отрезало нас от озера-то. Вот и началась одиссея... Ты больше помалкивай, ты будешь тем, кто и есть, – дама городская, ни названий местных не помнишь, ни тайги не знаешь, выкручиваться буду я. – Он глянул на Ольгин татуированный мизинец, улыбнулся уголком рта. – Сигнал тревоги простой: «Слушай, Катя...»

101